Мой шотокан
Мне повезло. Я начал изучение каратэ с Шотокан. И у хорошего специалиста. Но та уверенность, которую он привил нам – своим подопечным, помогла мне выстоять и не бросить заниматься каратэ даже в период его запрета и да и потом.
Я не раз задавался вопросом – а что же оставило меня в системе? Что привлекло и увлекло меня тогда в конце семидесятых и помогло сделать Шотокан каратэдо делом всей моей жизни – и интересом, и хобби, и работой, и успехом? Наверное – это постоянная новизна, постоянное изменение, широта и мощь всей этой системы. Мы же постоянно учили и изучали что-то новое. Это была какая-то бездна, прорва технических действий. Я видел как приходили и уходили люди. Сотни. Тысячи. Кому-то нужно было эзотерика, что-то вроде йоги, кому-то один удар «счастья», чтобы стать непобедимым, а кто-то просто хотел с пользой для себя провести время, чтобы сказать в кругу друзей о своих занятиях модным и загадочным единоборством.
Первая тренировка полностью разочаровала. Первый экзамен на пояс я – завалил, забыв ката. Первый поединок на соревнованиях я бездарно проиграл. Но мне сейчас кажется, что именно это и оставило меня в каратэ. Почему-то я пошёл наперекор, Мне было интересно преодолеть и победить, не сломаться, не отойти в сторону. И я умел терпеть. Уже тогда я был лучшим спортсменом в школе и не потому что бегал лучше всех, хотя я и набегал на второй разряд по лыжам, или бросал мяч в баскетболе точнее других, хотя и был пять лет в команде вдвоём с камрадом по команде Андреем Зыбиным лучшими. Во мне уже тогда было упорство. Но упорство умное, тактическое, не тупое и прямолинейное. И конечно внешняя эстетика каратэ прельщала своей внешней стороной. Белое кимоно (доги), цветные пояса, да и многое другое. Несомненно, я и сейчас считаю, что внешняя сторона каратэ является очень привлекательной для большинства. Для тех, у кого есть чувство вкуса, собственная позиция и интерес к жизни.
Да и мои коллеги по группе были интеллигентные и умные люди. Атмосфера в зале была строгой и солидной. Никаких вольностей, но и без армейских перегибов. Всё в меру.
Сэнсей Бакаев был загадочен и непроницаем. Его движения были мягкими и сильными. Он производил впечатление уверенного и знающего человека. Однажды он мне сказал; « у меня столько материала по карате, что хоть завтра пиши докторскую диссертацию». Это был человек, который «сделал себя сам». О нём мало что было известно – он был скрытен и неразговорчив, хотя был позитивным и умным человеком. Тяжёлое послевоенное детство, отец – инвалид войны, никакого «блата» как тогда говорили. Пожалуй это почти всё что я знал о нём. Но у этого человека был стальной характер – он выучился по инженерной специальности, а когда стал вопрос поездки во Францию, где завод ЗИЛ получал какое-то оборудование он за год выучил французский язык и добился того что отправился переводчиком делегации завода. Вот там он и начал заниматься карате в секции у Рожера Пасши и Доменика Валера. Абонемент стоил 30 франков в месяц – остальное доплачивала фирма. Сотрудники могли заниматься любым из 50 видов спорта. Бакаев выбрал каратэ шотокан и в течении года практиковал его. До армейской службы он активно занимался самбо и был кандидатом в мастера спорта. Поэтому ему было интересно каратэ – ещё бы, ведь это было новым, неожиданным и интересным явлением. Почти все с кем мне тогда выпало тренироваться через год уже вели собственные группа каратэ. Это была политика Бакаева – как можно шире, как можно больше. Поэтому состав нашей команды быстро обновлялся. Первыми кто начал работать только на бизнес в каратэ были Валентин и Алексей Лонцихи, Сергей Котов, Саша Белоусов, Николай Козлов, Володя Карпов, Юра Кленский, Олег Барский, чуть позже - Юра Гудилин, Волковинский, Коля Трусенков, Илья Будер, Аркаша Зусевич. Они частично работали на Бакаева, тренируя его группы, и как бы получали от него зарплату, потому что у них были и свои собственные группы. Меня Бакаев долго держал на своей старшей группе инструкторов – я проводил разминки и работал с новичками, которые регулярно внедрялись «со стороны».
Всех подстегнула новость о создании комиссии по каратэ при Госкомспорте СССР. Как сейчас помню - это было начало ноября 1978 года.. Всем тогда казалось что – вот оно, наше время наступило. Мой спарринг партнёр и друг Миша Борисов философски грустно заметил – лишь бы боком не вышло. А Гена Ерофеев – оптимист по-жизни бегал с горящими глазами и бубнил что-то про соревнования.
Спорт в тот период у меня не очень шёл. Я постоянно не успевал. На блок, на удар, воспользоваться не успевал возможностью. Это сейчас понятно, что моя дотошность не позволяла мне сделать действие «абы как» - я все старался сделать правильно, как учили. Эта старательность регулярно подводила – кто-то юркий и «менее правильный» успевали провести свой удар чуть раньше.
Событие года - отбор на первую Москву. Первое первенство Москвы. Второе событие года – поездка на Кубок Таллинна. Третье – всесоюзный семинар.
Как Бакаеву удавалось дружить со Штурминым и не пускать его в «свой огород» я не представляю! Каждый инструктор регулярно раз в месяц привозил Бакаеву деньги и на условленном месте производился расчёт – всегда только не дома, обычно – на улице или в машине. Групп было десятка два не меньше. В каждой от 30 до 70 человек. Это, знаете ли, были солидные деньги.
Я с удовольствием тренировался, с не меньшим удовольствием тренировал детей школьного возраста на пару с Мишей Борисовым. Позже я подтянул в свой зал в ДК ЗИЛ и Женю Андреева, которого я сначала пристроил в группа Валентина Лонциха на Варшавке, но потом забрал к себе, поскольку Валентин не тренировал своих подопечных перепоручая эту функцию своим подмастерьям.
Было интересно смотреть на то как из ребят растут каратисты. Через год мы получили первую зарплату - тренерская работа стимулировалась родительским комитетом групп – официально никто никому денег не платил. Я в тот период учился в Институте, а вечера все проводил в залах, плюс в выходные мы занимались на природе сами. Летом и зимой, в дождь и снег.
Этот опыт бесценен, потому что он реален как сама жизнь. Мы стучали в лапы боксёрские, за неимением макивар, мы делали из лыжных эспандеров собственные тренажёры, мы приспосабливали маты, стены, деревья под нужды нашего тренировочного процесса. Когда каратэ закрыли нам было уже всё равно – процесс шёл уже сам по себе. Мы продолжали тренироваться не менее упорно – это было даже забавно. Поймают - не поймают. Бакаев приходил на тренировку, давал мне указания - что и как делать, показывал новые элементы и уходил. Как-то нем удалось «пройти по лезвию ножа». Кода стало ясно, что за границу Бакаев уже не поедет и не сможет сдать на второй Дан – он как-то резко сдал, бросил тренироваться - у него даже глаза потухли. Но он эпизодически продолжал появляться и мы худо-бедно» ползли по программе дальше. Но народ уже как-то тянулся ко мне как к сэнсею и я чувствовал, что они уже ходят ко мне. Именно ко мне на занятия. В период гонений не каратэ все с кем я тогда был в одной группе бросили не то что тренировать, но вообще заниматься. А была уйма людей которые бросили тренироваться … когда начали преподавать. Это парадоксально, но у них не было на это времени, а главное желания. Странные люди!
Возможно я – романтик и идеалист. Меня не устраивали текущие решения и сегодняшние достижения. Мне надо было что-то большее. Однажды мне приснился сон – я захожу в зал навстречу мне подходит Накаяма сэнсей и ведёт меня в соседнее помещение, где люди в белых кимоно что-то делают, тренируются. Мы входим, а он говорит - «ну вот Андрей, наконец-то ты к нам присоединился, проходи, будь как дома». Я это вспомнил, когда вот так же входил в зал с Асаи сэнсеем, который сменил сэнсея Накаяму после смерти на посту главного инструктора Japan Karate Association. Доброжелательность и тёплые отношения Асаи сэнсея навсегда определят моё отношение к тому как должно быть. Каким должно быть мастерство, каким должен быть МОЙ ШОТОКАН. Асаи сэнсей был очень доброжелателен и мягким , когда мы с ним были вдвоём. А это было част, потому что я ездил за ним по странам и континентам. Тренировки в зале - это только важная но не конечная часть наших встреч. Многое он рассказывал и показывал вне зала – в машине, за обедом, на прогулке, во время шопинга, на вечеринке. Ему было интересно каратэ, он жил им всегда. Он чувствовал во мне тот же интерес и мы всегда находили общий язык. Общность тем, он делился своими идеями со мной и удивлялся моим решениям. Которые я предлагал исходя из поставленных им задач. Как-то я продемонстрировал блок, который шёл в продолжении темы семинара, техники, которую показывал Мастер. Я никогда не видел в его лице столько изумления. «Кто и когда тебе это показывал?» - спросил он. «Да никто. Это вытекает из того, что вы показали два часа назад» - ответил я честно. Мне кажется он - не поверил. «Я ещё только думаю об этом», сказал он задумчиво. После этого через пару лет появился ката Сейрю, где я узнал эти элементы. Таких моментов было много.
Асаи – гений. Обычный, типичный гений. Его карате серьёзно и широко. Оно выходит за рамки одной школы, одного направления. Японцы понимая это – пугаются. Отшатываются от этой бездны информации. Это слишком мощно и широко и надо знать как к этому подступиться. Вот Кагава сэнсей не смог. А Ямагучи понял и пошёл по этому пути. Мне повезло больше – я не скован был рамками и условиями как японцы. Я мог осмыслить и принять это быстрее, конструктивнее. Я увидел в этом себя, я увидел в этом качественно новый этап развития шотокан каратэдо.
Да, это – и мой шотокан. И мне он нравится. Мне это – интересно.
Это – мой шотокан.